Записки основателя буддийского ордена Ниппондзан Мёходзи,
преподобного Нитидацу Фудзии (Япония 1885-1985 гг.) о встрече с
вождём индийского народа в ненасильственной борьбе за свободу
Махатмой Ганди (1869 – 1948 гг.)
Век двадцатый всем запомнится как самый кровопролитный и технически
развитый. И первое было прямым следствием второго. А как насчёт духовных
достижений? Я не имею в виду, что-то абстрактное. Своим вопросом я хочу
обратить внимание на то, стали ли люди в прошлом столетии более справедливы и
гуманны, чем были прежде. И я скажу, что да, несмотря на все трагедии,
человечество в двадцатом веке сделало несколько духовных достижений. Во-первых
- мы избавились от колониализма, во-вторых - от апартеида, и в-третьих - от
холодной войны. Вы спросите, при чём здесь духовность? А при том, что эти
достижения были достигнуты ненасильственными методами и сделали мир более
справедливым и гуманным. Вы скажете, что я грешу против истины и что в борьбе с
колониализмом и апартеидом, а также в результате холодной войны было немало
крови и насилия. Я этого не отрицаю, насилия было много. Но если мы будем
беспристрастны, то признаем, что
насильственные методы борьбы лишь укрепляли сами эти явления. Всё изменялось
тогда, когда происходили перемены в сознании людей, стоящих по обе стороны
баррикады. Насилие лишь усиливало ненависть и оправдывало карательные меры.
Перемены же в сознании всего человечества (если говорить о колониализме)
произошли, когда весь мир увидел, что индийцы, оказывается, не агрессивные
дикари, а добрые, свободолюбивые, благородные, способные на самопожертвование и
высокую организованность люди. Это стало очевидно для всех после получившего
широкую огласку соляного марша. Он был проведён в Индии в 1930 году. Его
инициатором и главным действующим лицом был Махатма Ганди. В знак протеста
против закона, запрещавшего индийцам делать соль, он заявил, что, пройдя пешком
через всю страну, придёт к берегу океана и публично выпарит соль из морской
воды. Английские колониальные власти лишь посмеивались в ответ. Ганди же начал
свой соляной марш, и по мере приближения к океану количество идущих за ним
индийцев всё росло. А когда он достиг конечного пункта, соль выпаривали вместе
с ним сотни тысяч индийцев. Это было нарушением закона, за которое грозило
тюремное заключение. Но люди не боялись этого, они готовы были идти на любые
муки ради справедливости и свободы. Начались повальные аресты. Но это не
останавливало индийцев. Они безропотно, как и их вождь, принимали
несправедливое наказание, а те, кто оставался на свободе, продолжали свою
ненасильственную борьбу. Апогеем её стал мирный захват соляного завода.
Индийские борцы за свободу своей родины, просто взявшись за руки, по несколько
человек шли к воротам завода, там полицейские встречали их ударами бамбуковых
дубинок с металлическими набалдашниками. Раздавался треск переломанных костей и
стоны падавших патриотов, из пробитых голов лилась кровь. Индийцы даже не
делали попытки защититься. Их соратницы подбегали к ним и относили их в
сторону, чтобы оказать первую помощь. Затем к воротам подходила следующая
партия последователей Ганди - всё повторялось. И так на протяжении всего дня.
Репортажи об этих событиях стали главной новостью всех мировых информационных
агентств того времени. Мир был потрясён. Ничего подобного раньше не было.
Мировую общественность возмущала тупая и несправедливая жестокость английских
колониальных властей в Индии. Об индийцах же стали думать с уважением. Всем
стало очевидно, что они борются цивилизованными методами за элементарную
справедливость. Тюрьмы были переполнены, волна ненасильственной борьбы не
спадала. Английским властям ничего не оставалось, как предложить компромисс и
выпустить Махатму Ганди на свободу. На этом всё не закончилось, но пути назад
уже не было. С этого момента всем было всё очевидней, что колониализм отжил
своё.
То же было в США с апартеидом, когда такие же методы борьбы за свои права взяли на вооружение афроамериканцы во главе с Мартином Лютером Кингом. Который, кстати, прямо говорил, что является последователем Махатмы Ганди. Об этих апостолах ненасилия большинство хоть что-то, да знает. Хотя, конечно, их роль в мировой истории, а особенно роль Махатмы Ганди, мягко говоря, недооценивается.
Перейдём теперь к времени, когда Европа была разделена железным занавесом и над миром, как никогда ранее, явственно нависла угроза ядерного апокалипсиса. В конце 70-х - начале 80-х Европу и США потрясла волна массового ненасильственного антивоенного движения за ядерное разоружение. И именно это сделало возможным мирное прекращение холодной войны и предотвратило ядерную войну между НАТО и Варшавским договором. Всё начиналось с немногочисленных демонстраций, а в конце переросло в непрерывные многотысячные антивоенные манифестации и марши мира. Одним из главных вдохновителей этого движения был преподобный Нитидацу Фудзии. Он со своими учениками стоял у истоков движения за мир и ядерное разоружение в Европе и США. Его ученики, буддийские монахи ордена Ниппондзан Мёходзи, были самыми активными организаторами и участниками миротворческого движения в то судьбоносное время. Звуки их барабанов и молитвы Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё были в авангарде почти всех маршей мира и антивоенных манифестаций. И то, к чему они стремились и за что молились, случилось. Сознание противостоящих сторон преобразилось. Холодная война закончилась, человечество тогда избежало ядерного апокалипсиса. Сейчас над миром вновь нависла та же угроза. И опять решить её сможет лишь ненасильственное планетарное движение за окончательный отказ от войн и ядерного оружия. Это звучит фантастично для начала двадцать первого века, но не более фантастично, чем призывы к отказу от колониализма и апартеида в начале века двадцатого.
Арнольд Тойнби величайшим событием двадцатого века назвал встречу буддизма и христианства. Но если быть последовательным, рассматривая события в таком ракурсе, то правильнее было бы признать величайшим событием двадцатого века возвращение Учения Будды на свою родину, в Индию. Это стало возможным благодаря встрече двух великих людей, о которых я упомянул выше. Вардинский дневник рассказывает о ней глазами одного из них. Нитидацу Фудзии считал делом своей жизни выполнение предсказаний пророка Нитирэна о том, что учение Будды должно вернуться в Индию из Японии. Что, согласно пророчествам, станет отправной точкой духовного пробуждения всего человечества.
Фудзии-гурудзи (так Нитидацу Фудзии называл Ганди-джи) понял, что время для этого пришло, когда увидел в газете фотографию Махатмы Ганди и статью, повествующую о соляном марше. Их встреча состоялась спустя три года. Это было самое трудное время для Ганди и всего движения за независимость Индии. Жесточайшие репрессии были применены колониальными властями с целью окончательно сломить ненасильственное сопротивление индийских патриотов. Ганди было трудно как никогда. Многие потеряли надежду. И тут такой удивительный гость из далёкой Японии. Они читали сердца друг друга. Ганди-джи полностью осознал важность миссии Нитидацу Фудзии. Они навсегда остались близкими друзьями. Несмотря на то, что им вскоре пришлось расстаться, они навсегда сохранили память друг о друге. Ганди-джи до своих последних дней бил в барабан, подаренный ему Фудзии-гурудзи, и произносил Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё. До сих пор в Индии все важнейшие события, связанные с жизнью Махатмы Ганди, начинаются с этой молитвы.
Когда Джавахарлал Неру, ближайший соратник Ганди-джи, стал премьер министром Индии, он начал государственную программу возрождения буддизма в этой стране. Учение Будды и сам Шакьямуни к тому времени были совершенно забыты индийцами. Неру поместил буддийские символы на флаг и герб Индии. Была образована комиссия по возрождению буддизма в Индии. Её президиум состоял из пяти человек, и единственным иностранцем в нём был Нитидацу Фудзии. Под руководством этой комиссии стали облагораживаться одичавшие к тому времени святые места, связанные с жизнью Будды. Так началось возрождение Буддизма в Индии. И всё это случилось благодаря встрече, о которой повествует этот дневник.
Нам кажется, что всё зависит от воли обладателей власти, армии и денег. Но два человека, о встрече которых повествует этот дневник, ничего этого не имели. И, несмотря на это, именно благодаря им мир в двадцатом веке стал справедливее и гуманней. Эти два нищих смогли силой духа объединить массы простых людей и без оружия и насилия победить государственные машины власти, армии и денег. Они смогли изменить сознание всего человечества в сторону добра и мира. И кто станет отрицать, что то, что они сделали, стало величайшими духовными достижениями всего человечества?
Записки основателя буддийского ордена Ниппондзан Мёходзи,
преподобного Нитидацу Фудзии (Япония 1885-1985 гг.) о встрече с
вождём индийского народа в ненасильственной борьбе за свободу
Махатмой Ганди (1869 – 1948 гг.)
В Варду
3 октября 1933 г.
27 Сентября достопочтенный Окицу отправил письмо в Варду. В первый раз он встретился с Ганди-джи 20 Сентября, когда Ганди-джи ещё находился в Пуне. Тогда, воспользовавшись, случаем, дост. Окицу выразил Ганди-джи моё желание встретиться с ним, для чего я готов был быстро приехать из Коломбо в Бомбей. Ганди-джи ответил, что сможет встретиться со мной в Варде, где-то между 20 сентября и 10 октября, так как он намеревался пробыть там в этот период времени.
Варда – это маленький город, расположенный около 50 миль западнее станции Нагпур и 472 миль восточнее Бомбея. Он находится в центре Центрально-Индийской возвышенности. На этой обширной возвышенности растёт индийский хлопок. И она является районом производства индийской хлопчатобумажной одежды ручного производства. Говорят, что здесь производят хлопок лучшего в Индии качества. Там же, возле станции Джалгаон, рядом с пещерами Анджанты, расположены филиалы японских хлопчатобумажных компаний «Ниппон Менка» и «Тоё Менка». Но я слышал, что японские бизнесмены не приезжали туда в этом году, так как они проводят политику отказа от покупок индийского хлопка.
В Варде живет знаменитый индиец - Баджадж. Он оказывает Ганди-джи сильнейшую поддержку. Раньше у него был хлопчатобумажный бизнес с г-ном Сасакура из «Таё Босеки Компани», но после того, как он стал сторонником Ганди-джи и перестал сотрудничать с колониальными властями, они не имеют связи друг с другом. Понимая, что борьба против Британской империи подорвала здоровье и исчерпывает силы уже немолодого и постоянно попадающего в заключение Ганди-джи, г-н Баджадж создал в Варде место, на которое Ганди-джи смог бы приехать и отдохнуть. Ганди-джи принял подношение г-на Баджаджа и отправился в Варду вместе с женой и внучкой, а также всеми своими помощниками и ближайшими последователями, за исключением тех, кто ещё оставался в заключении.
Среди последователей Ганди-джи, называющих себя «Восставшие против Британской империи», есть британский юноша, родившийся в Африке, по имени Дунган. Также среди них есть вынужденно покинувшая Германию из-за гонений нацистов на евреев молодая женщина по имени Доктор Спенгел, теперь же она называет себя индийским именем Амала Бен. Одна американская молодая женщина также обратилась и стала последовательницей Ганди-джи. Но почему ни один японец ещё не стал последователем Ганди-джи? Может быть, потому, что японцы мало знают о Ганди-джи? Или потому, что мы боимся британской полиции? Или потому, что нам нет дела до проблем Индии? Или потому, что конфликт в Индии не сказывается на экономической выгоде от прибыльной и процветающей торговли Японии? Или потому, что нам неинтересен призыв Ганди-джи «Вращайте прялку ради сатьяграхи»? Или потому, что мы не сможем выдержать тюремного заключения в условиях палящей индийской жары? В любом случае, по каким бы из вышеперечисленных причин ни один японец ещё не стал последователем Ганди-джи, это всё сильней огорчает и разочаровывает меня.
Да, без преувеличения можно сказать, что ни один японец ещё не встречался с Ганди-джи. Три года прошло с того момента, как я приехал в Индию. Всё это время я, в первую очередь, занимался тем, что совершал паломничества по историческим местам, связанным с жизнью Почитаемого Будды. Во-вторых, я возводил храм и, в-третьих, пытался получить общее представление об Индии и о народе, живущем в ней. Если не считать Гякку-Сенрё, я провёл эти три года в полном молчании.
Теперь я должен встретиться с Ганди-джи. И я должен встретиться с ним как с представителем индийского народа, люди которого являются потомками Будды. Будучи посланцем японского буддизма, я должен выполнить часть своей миссии - миссии, которая должна быть открыта индийскому народу. Неважно, какой результат это принесёт, нет больше времени для колебаний. К счастью, когда я решил посетить Ганди-джи в Варде, консул Японии в Бомбее, который, будучи моим последователем, всегда поддерживает меня, был не против моего решения.
Ответ пришел вечером 2-го октября. Из-за того, что его не было так долго, я начал подозревать, что колониальные власти конфисковали письмо, но на сей раз этого не произошло. В письме Ганди-джи я прочитал следующее: «Я готов встретиться с Вами 4 октября в 4 часа дня, но, пожалуйста, ограничим время нашей встречи 15-ю минутами». Вечером того же дня я собрался и отправился в «Тоё Босеки Компании», где и переночевал на втором этаже. Я смог лечь спать только около двух часов ночи.
Ниппондзан Мёходзи - буддийский орден, основан преп. Н. Фудзии в 1917 – 1918 гг. с целью возобновления традиции странствующих монахов и возвращении Учения Будды на запад. Прославился своей антивоенной и миротворческой деятельностью.
Пещеры Анджанты - в них сохранилось множество шедевров буддийского искусства конца прошлой - начала нашей эры. В то время они являлись буддийскими монастырями.
Сатьяграха – «стойкость в истине» (гуджарати) - наименование ненасильственной борьбы индийцев за независимость.
Гякку-Сенрё - (японский) произношение под удары в барабан Великой Молитвы: Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё. Эту духовную практику с целью спасения страны и исполнения предсказаний, данных Буддой в Лотосовой Сутре, в Японии в XIII в. начал пророк Нитирэн (1222 – 1282 гг.).
Моя первая встреча с Ганди-джи
4 октября
Поезд прибыл на станцию Варда в 7.40 утра. Неся багаж в обеих руках, мы обсуждали, как добраться до бунгало Баджаджа, и тут на платформу нахлынули люди, среди которых были высокий индиец с двумя молодыми девушками. Когда мы спросили высокого мужчину о том, как найти бунгало Баджаджа, тот сказал, что он и есть Баджадж и готов подвезти нас на машине. Девушки уже знали дост. Окицу, они познакомились с ним, когда приезжали в Бомбей вместе с миссис Камаладеви, поэтому они тоже пришли на станцию, чтобы встретить нас.
Г-н Саху, сопровождающий нас в Варду, сказал, что, когда этой ночью он отправил телеграмму о своём приезде, его имя было записано с ошибкой как Садху. Что является вежливым обращением к индуистам, соблюдающим запрещающие обеты. Так как здесь знали, что два японских монаха должны приехать в этот день, чтобы встретиться с Ганди-джи, то подумали, что эта телеграмма была отправлена нами, и поэтому пришли встретить нас на станции. Саху или Садху, в этом нет разницы, так как нас в любом случае ждали бы на станции.
Бунгало Баджаджа построено среди овощных полей сразу за городом, не очень далеко от станции. Нас поселили в одну комнату вместе с г-ном Саху и г-ном Махасидхом. Так как погода была жаркая, нам посоветовали прежде всего освежиться, приняв душ. В душевой стояло большущее ведро горячей воды. Потом нас угостили чаем, молоком, апельсинами и сладостями. Здесь нам дали возможность почувствовать себя как дома, как будто мы вернулись в наш дом в родном японском селе.
Вскоре звук колокола подал сигнал к обеду. На веранде ашрама на каменном полу в две ровных линии сидело около 30-ти молодых мужчин и женщин. Некоторые сидели, подняв колени вверх, некоторые со скрещенными ногами. После того как была произнесена молитва перед едой, мы начали есть. Были поданы роти, варёный рис с гхи а также различные виды фруктов. Это был настоящий пир. Потом, так как присутствовали гости, мы все представились друг другу.
Один пожилой мусульманин представил себя в официальной манере. Потом дост. Окицу представил меня. Затем г-н Баджадж представил молодых девушек, которым было не более 20 лет. Они тоже сидели, скрестив ноги или подняв колени, и своей скромностью и девственностью были похожи на любую из японских девушек. Баджадж, представляя одну из девушек, заметил, что она отбыла четыре тюремных срока. Я удивился - что могла совершить эта девушка? Создалось впечатление, что в тюремном заключении есть что-то, чем можно гордиться, по крайней мере она не стеснялась этого. Похоже, для них это было чем-то обыденным, как дождь или солнечный свет. Представив, что Ганди-джи должен чувствовать, ведя этих людей через тюрьмы, никто, кроме демона, не смог бы сдержать слёз.
Последователи Ниппондзан Мёходзи ещё не претерпевали таких тяжёлых испытаний. Мы пока ведем снисходительный к себе образ жизни, с беспокойством в мыслях волнуемся о себе, причина этого в том, что мы ещё не столкнулись с суровыми трудностями и всевозможными врагами. Я не могу не выразить своё уважение к образу жизни, который ведут Ганди-джи и его последователи. Говорят: чтобы из камней получились драгоценности, они должны отшлифоваться точильными камнями тяжёлых несчастий (несчастья питают величие).
Наша встреча, с Ганди-джи, назначенная на 4 часа дня, должна была продлиться 15 минут. Во время встречи мне хотелось многое сказать ему, также как и услышать от него. Я написал то, что хотел бы высказать, и вручил бумагу дост. Окицу. Он начал переводить это на английский. Но времени уже не оставалось.
Управляющий дома поторопил нас, так как машина была готова, и было уже почти четыре. Мы в спешке сели в машину. Ашрам, где остановился Ганди-джи, находился за несколькими полями на востоке. Мы вышли из машины и пошли, ударяя в барабаны Дхармы и произнося Одаймоку.
Когда мы подошли к ашраму, нас встречали несколько женщин, в том числе жена Ганди. Затем нас провели наверх в комнату, где сидел Ганди-джи. Когда мы вошли, Ганди-джи был погружен в прядение пряжи, на нем была только набедренная повязка. По обе стороны от него сидели Баджадж и много других его последователей. За ним стояло множество журналистов, а также других людей, желавших поговорить с ним. Мы проследовали перед всеми этими людьми, нас пригласили подойти поближе к Ганди-джи. Перед ним мы соединили ладони и совершили поклон. Затем трижды произнесли Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё! Дост. Окицу представил меня Ганди-джи и преподнёс ему наши подарки: коробку японских рисовых печений и вентилятор. Рисовое печенье нам подарил г-н Сасакура в Бомбее, а вентилятор нам прислал из Кобе один из наших последователей.
В этот день Ганди-джи выглядел моложе, чем тогда когда он вернулся в Индию с Круглого стола Лондонской конференции. Тогда я увидел его впервые в Бомбее в порту Виктория Пьер. Сегодня его лицо светилось младенческой улыбкой - он был сама невинность. Здоровье Ганди-джи заботило меня больше всего. Ведь жизнь его так же важна и дорога нам, японцам, как и индийскому народу. Я был так рад тому, что смог встретиться с Ганди-джи в этот день, словно меня одарили самым драгоценным сокровищем. Прямо напротив меня сидел человек, который вращал прялку и расплывался в невинной улыбке. Когда я подумал во время произнесения молитвы, что это и есть тот самый человек, который совершает непостижимое самопожертвование, вынужден переносить постоянные аресты и гонения и который взвалил на свои плечи страдания 370-миллионного народа Индии, слезы скатились по моему лицу и упали на мои соединенные ладони.
Труд прядения пряжи… что в нём такого радостного? Если бы Ганди-джи прял пряжу не из отеческой любви, зная, что этим он поможет, по крайней мере, одному из многих нуждающихся в одежде людей, разве смог бы он в награду за этот скромный труд испытывать такую большую радость? Чаркха (ручная прялка) в руках Ганди-джи переставала быть просто колесом, но, превращаясь в ценного друга, без остановки пряла обильные слёзы и неистощимое сострадание.
Ганди-джи принял наши подарки с восхищением и, поприветствовав нас, сказал:
- Все вещи из Японии красивы и недороги. Но эти достаточно дорогие. Япония намеревается завоевать Индию этим? У дост. Окицу была записка с моими словами приветствия, но не было времени переводить их. Ему пришлось отвечать спонтанно. Он спросил:
- Могу я спросить, чем?
- Товарами, торговлей, - уверенно ответил Ганди-джи. Британцы хищнически грабили богатые природные ресурсы Индии и толкали ее, таким образом, к упадку. Глубоко сожалея о лишениях Индии, Ганди-джи понимал, что природные ресурсы Индии не должны вывозиться за её границы, даже если это будет сопряжено с экономическими трудностями.
- Так как мы монахи, мы ничего не понимаем в бизнесе, - ушел от вопроса дост. Окицу. И добавил, объясняясь на счёт наших подарков:
- Эти подарки не просто японские товары, но знаки нашей искренности.
Кажется, Ганди-джи понял, что мы преподнесли эти японские подарки не из тайного намерения завоевать Индию и что не каждый японец обязательно торговец или бизнесмен.
- Это тоже можно есть? - спросил Ганди-джи, снимая с коробки красивую обёрточную бумагу, украшавшую подарок.
- Нет, это всего лишь украшение, оно несъедобно.
Ганди-джи взял в свои руки узорчатую материю виноградно-красного цвета, в которую была обёрнута коробка из-под печений, и спросил:
- Это также часть печений? Возможно, его подозрительность вызвало то, что к коробке было прикреплено столько много красивых украшений.
- Нет, это всего лишь хлопчатобумажная материя для упаковки коробки, не нужно её есть, - ответил дост. Окицу. И, сменив тему беседы, он представил меня. Услышав, что я уже провёл три года в Индии, Ганди-джи спросил, могу ли я говорить по-английски. Ганди-джи, должно быть, был озадачен тем, как найти способ прямого общения со мной.
- Ему не нравится английский язык, - объяснил дост. Окицу.
- Ему не нравится английский язык - это хорошо. Как насчёт санскрита или пали? - спросил Ганди-джи. Дост. Окицу честно признался, что я не говорю ни на каком из этих языков. Ганди-джи удивился нашему дерзкому неведенью в языках.
- Японские буддистские монахи обычно, когда приезжают в Индию изучают санскрит или пали.
- Он изучил буддизм исключительно на японском языке. Санскрит или пали следует изучать академикам и учёным. Мы же должны посвятить себя духовной практике, - так дост. Окицу объяснил, почему мы не говорим на других языках.
- Как насчет хинди? - вновь спросил Ганди-джи.
- Уважаемый учитель говорил на хинди, когда в первый раз был здесь - в Индии, но он забыл хинди, пока находился полтора года на Шри-Ланке, - ответил дост. Окицу.
- Вы должны научиться хинди. Это позволит нам говорить друг с другом, - любезно порекомендовал мне изучить хинди Ганди-джи.
Затем он посмотрел на барабан с ручкой и обозначил новую тему беседы:
- Что это, где вы бьёте в это?
- Это барабан – символ японского буддизма. Где бы мы ни были, всё своё свободное время мы бьём в барабан, - ответил дост. Окицу.
- Вот как? Я слышал, что в Бомбее каждую ночь японский монах ходит по городу, ударяя в барабан, - заметил Ганди-джи.
- Что это за религиозная школа, в которой бьют в барабан? - этот вопрос Ганди-джи стал следующей темой беседы.
- Это принято в школе Нитирэн, основанной великим монахом Нитирэном около 700 лет назад в Японии, - объяснил дост. Окицу.
- Все ли верующие школы Нитирэн бьют в барабан?
- Нет. Некоторые течения школы Нитирэн думают больше о бизнесе и не бьют в барабан со всей искренностью. Уважаемый Учитель учит нас произносить Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё и бить в барабан от всего сердца. Сейчас его ученики и последователи составляют многочисленную общину.
Стрелки часов уже показывали более 4.20. С улыбкой на лице Ганди-джи, закругляя сегодняшнюю встречу, сообщил нам, что отведенное для нас время вышло. На протяжении всего этого времени, я сидел с соединенными ладонями и закрытыми глазами и молился с благодарностью за такую крайне редкую и ценную возможность. У меня не было намеренья узнать мнение Ганди-джи о чём-либо или донести до него какие-либо мои взгляды. Я не ожидал чего-то от самой беседы, но хотел через эту встречу сблизиться с самим Ганди-джи. Все индийские газеты, поместив статью об этой встрече, писали: «Все 20 минут встречи он молился, произнося Одаймоку». На самом деле всё время, пока шла эта двадцатиминутная встреча, слёзы без остановки текли по моему лицу.
Ганди-джи показал нам свои безграничные чувства, сказав:
- Поскольку у меня много посетителей, само собой время нашей встречи ограничено, и я не могу её продлить даже для особого человека.
- Уважаемый учитель хотел бы ещё о многом поговорить с вами, - выразил наше желание задержаться дост. Окицу.
Ганди-джи рассмеялся, продолжая медленно вращать прялку. Затем вновь заговорил:
- Совсем недавно я был в тюрьме. Вы знаете, что заключенный совсем не имеет личного времени. Он живёт по тюремному расписанию. Сейчас, хоть я и здесь, но живу так же, как в тюрьме. Тюремщик здесь Баджадж, а я здесь снова заключенный. С кем мне встречаться и когда просыпаться утром – всё это решает Баджадж. Если Баджадж скажет мне беседовать с кем-то 15 минут, то я могу беседовать с ним 15 минут. Если Баджадж скажет, что я имею полчаса, то я могу беседовать полчаса. Если он скажет час, то у меня будет час. Так здесь устроено. Поговорите с Баджаджем. Он любезно решит, когда мы сможем встретиться в следующий раз. Так Ганди-джи посоветовал нам, как можно получить ещё одну возможность встретиться с ним.
- Так как уважаемый Учитель не может свободно говорить с Вами… - дост. Окицу больше заботили языковые трудности, нежели ограниченность времени.
- Почему бы не записать то, что Вы хотите сказать? Похоже, Вам будет легче написать, чем сказать. Ганди-джи старался открыть все возможности для общения с нами.
Время выходило за рамки условленного, и обе стороны вышли за грани допустимого. Я почувствовал, что должен сейчас попрощаться с Ганди-джи и, от всего сердца поклонившись ему, трижды произнес Одаймоку.
Ганди-джи также оторвал свои руки от прялки и соединил ладони перед лицом. Через очки на нас с искренностью смотрели его глаза, они были увлажнены слезами.
Посетитель из отдалённой страны, который не может вымолвить и слова, чувствовал такие счастье и печаль, что слёзы в течение 20-минутной встречи, не переставая, текли по его лицу. Это что-то из наших прошлых жизней? Или, может, мы близкие друзья в настоящем?
Когда мы возвратились в бунгало, журналист, ждавший всё это время, хотел услышать что-то от нас. Дост. Окицу начал рассказ с японских печений. Я слушал его. Потом посоветовал, ему ответить на вопрос следующим образом: «Если мы можем использовать слово «завоевать», то сегодня мы просто обязаны «завоевать» Индию, буддизмом. На самом деле более 1300 лет назад Индия завоевала Японию буддизмом. Благодаря чему и развилась вся японская цивилизация. И сегодня мы обязаны вернуть буддизм из Японии в Индию, чтобы он вновь одарил её своими благами».
«Да, действительно» – сказал дост. Окицу и рассказал журналисту то, о чём я ему сказал. Тот, заинтересовавшись, записывал за ним.
Если бы Ганди-джи спросил меня, собирается ил Япония завоевать Индию буддизмом, я бы сказал незамедлительно: «Да». Но до сих пор ещё никто не приезжал из Японии в Индию с духовной целью. Более того, мы, японцы, презираем учеников Будды в своей стране. Всё это могло встревожить Ганди-джи, и он мог подумать, что и мы размышляем только о бизнесе и торговле. Его беспокоило то, что мы могли быть тайными агентами эксплуататоров. Сегодня в Японии процветает материальная цивилизация, буддизм же, процветавший на протяжении более чем тысячелетней истории, приходит к упадку. Но все-таки я верю в то, что все люди с четырех сторон света соберутся вместе и будут произносить единственный звук глубочайшей Дхармы. Открытое предложение возвратить буддизм назад, в ту самую страну, откуда он вышел, на самом деле звучит так же неожиданно, как гром среди ясного неба.
Солнце над возвышенностью клонилось к закату. Над полями хлопчатника, сквозь бамбуковые заросли, прямо из-за ветвей хлопка, которые выросли довольно высоко, выглянула почти полная луна. То здесь, то там среди хлопчатника виднелась кукуруза, которая тоже выросла выше подбородка. Ночной пейзаж чем-то напоминал Манчжурию. Мы пошли с практикой в ашрам для участия в вечерней молитве. Но так как времени до начала было мало, нас подвезли на машине.
Вечерняя молитва обычно проходила во дворе, напротив спального помещения. Здесь собралось много народа, мужчины сидели впереди, женщины сзади. Сложенный вдвое матрас лежал на полу, это сидение для Ганди-джи. Рядом с ним положили одеяло для нас. Но зная, что это наше место, мы сели за одеялом. Подошла внучка Ганди-джи. Нам говорили, что она недавно вылечилась от ангины. Когда мы спросили, где те люди, с которыми дост. Окицу познакомился в Ахмедабаде, нам сказали, что их сегодня здесь нет и что, скорее всего, они ещё в тюрьме. Слово «тюрьма» здесь произносили совершенно спокойно. Может, это слово понималось здесь как место, где можно, живя со своим устремлением, развивать и укреплять его. Нас окружила детвора. Дети совсем не докучали нам. Они стояли рядом и просто смотрели на нас.
Со звуком колокола появился Ганди-джи, он был в набедренной повязке, дорогу ему освещали лампой, шаги его были неуверенными, руками он опирался о плечи двух помогавших ему женщин. Перед тем как сесть, он повернулся к нам и поприветствовал нас, соединив ладони. Он прошептал что-то помогавшему ему Баджаджу, и тот пригласил нас сесть на одеяло.
Как будто откуда-то из толпы зазвучал его голос, за которым последовали несколько других голосов, присоединившихся к нему в молитве. Церемония продолжалась около получаса. Жаркого дня как не бывало. Луна, сверкавшая над возвышенностью, была ясной как никогда. Она посылала свои освежающие лучи на всю обширную возвышенность. Среди огромного количества людей, собравшихся вместе, никто не обмолвился даже единым словом приветствия. Все просто приходили и один за другим садились на землю. Собралось несколько сотен мужчин и женщин. Я думал о том, откуда пришли все эти люди.
После молитвы прошла перекличка членов ашрама. Ганди-джи встал и пошел обратно в свою комнату. После Ганди-джи стали расходиться женщины. Часть молодых мужчин подошли и встали перед нами, они соединили свои руки, что бы предохранить нас – тех, кто ещё сидел, от двигающихся толпой людей. Нам тоже пора было уходить.
Ашрам (санскрит) – духовная обитель.
Роти (хинди) – пресные лепёшки.
Гхи (хинди) – топлёное коровье масло.
Дхарма (санскрит) – здесь Учение Будды как Вселенская Истина.
Одаймоку (японский) – Великая Молитва: Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё.
Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё! (японский) - В переводе означает прославление имени Лотосовой Сутры, в котором и содержится вся суть этой Сутры. В этой молитве заключены все космические силы и наивысшая Дхарма.
Нитирэн – буддийский монах, которого можно назвать пророком, жил в1222 – 1282 гг. в Японии. Опираясь на Лотосовую Сутру как на конечное Учение Будды, призывал к единству и строго критиковал буддийских священнослужителей за отступления от Дхармы. Подвергался сильным гонениям. Сейчас школа, носящее его имя, одна из самых многочисленных в Японии.
7-го октября 1933 года, в Сатьяграха-ашраме, в Варде, расположенной посреди Центрально–Индийской возвышенности, мы поведали о нашем искреннем обете Сайтен-Кайкё Ганди-джи - великому лидеру движения за независимость Индии, мудрецу, не имеющему себе равных в мировой истории. Дост. Окицу перевёл на английский то, что я написал. Чтобы закончить как оригинал, так и перевод, нам пришлось работать при свете лампы и полной луны до рассвета. Насколько же труднее было дост. Окицу переводить, нежели мне написать. Когда он окончил свою работу, он сказал мне сквозь слёзы: «Наконец я совершил своё жизненное предназначение. Даже если сейчас я заболею лихорадкой и умру, то буду спокоен». Эти слова показали, как самозабвенно и тяжело он работал. В переводе дост. Окицу помогал секретарь Баджаджа. Мы также попросили помощи у молодого грамотного англичанина. Но когда он увидел бумагу, то хотел исправить всё до единого слова, сказав, что это трудно читать. Дост. Окицу возразил, что наше письмо лишится своей ценности, если будет написано на грамотном английском, но не передаст наши истинные переживания и чувства. И мы всё-таки решили вручить Ганди-джи письмо, выражающее наши чувства, - написанное на японском английском, в литературной обработке. Англичанин максимально сократил исправления, сказав, что, возможно, Ганди-джи поймёт наши сердечные устремления и через слабый английский. Окончательный перевод письма было упаковано в материю и готов для вручения Ганди-джи.
Сегодня мы также отправились в ашрам сразу после 16.00, уже смеркалось. Когда мы подошли, один из последователей Ганди-джи вышел из ашрама и попросил, чтобы мы перестали бить в барабаны. Он объяснил, что Ганди-джи находится на первом этаже и его лечит доктор.
Нас сразу провели в его комнату наверх. Ганди-джи не заставил нас долго ждать. Войдя, он невозмутимо сел на своё сидение и поклонился нам, сложив перед собой ладони. Его лицо сияло улыбкой. Я читал в сутрах, что когда архат или мудрец кого-нибудь встречает, то прежде всего он приветствует его улыбкой. По опыту работы со своими мыслями могу сказать, что достигнуть такого высокого состояния духа непросто. Вы не сможете поприветствовать кого-либо улыбкой, если в ваших мыслях имеются омрачения.
Дост. Окицу начал, как мы договорились заранее:
- Мы очень Вам благодарны за то, что Вы во второй раз посвящаете нам своё свободное время. Уважаемый Учитель написал письмо, т.к. не может говорить по-английски. Я тоже не силён в английском, поэтому, возможно, вам будет трудно понять перевод. Мы были бы благодарны, если Вы сможете письменно ответить нам. Ганди-джи лично принял моё письмо, которое я передал через руки дост. Окицу, и спросил у него, его ли это перевод.
- Да, но мой английский слаб… - ответил он смущенно. Мы так сильно желали открыть наши сердца Ганди-джи, что даже отважились вручить ему письмо на таком несовершенном английском. Улыбаясь, Ганди-джи почтительно принял письмо, проглядел его и сказал:
- Хорошо, хорошо. Написано неплохо. О, это длинное письмо! Не так ли? Так как с сегодняшней и до завтрашней ночи у меня будет день молчания, который я провожу еженедельно, я не смогу говорить с вами. Будет ли для вас удобно, если я отвечу вам только через два-три дня? Когда вы собираетесь уехать?
- Через два-три дня будет нормально. Жить здесь для уважаемого Учителя - наслаждение.
- Хорошо тогда, пожалуйста, оставайтесь подольше, чувствуйте себя здесь как дома. Может ли он кушать индийскую еду?
- Да, она ему очень нравиться.
Но Баджадж, сидевший рядом с Ганди-джи честно сообщил ему, как наш хозяин:
- Его Учитель иногда не ест.
- В чём дело? Что-то не так?
- Нет, с Учителем всё в порядке. Просто он немного устал. Может, это из-за трудной работы над письмом. Сегодня он покушал немного фруктов с молоком.
- Да? Я обычно тоже ем только молоко и фрукты. Если вам что-то нужно, обращайтесь к Баджаджу.
Тут Ганди-джи обратил внимание на сумку дост. Окицу.
- Ваша сумка порвалась?
- Да, крысы прогрызли её - ответил он на хинди, улыбнувшись.
- Ваши вещи могут выпасть из дыры. Могу ли я дать Вам новую сумку?
Один из последователей Ганди-джи сказал:
- Может, он носит вещи только из японского хлопка.
- Нет, мне больше нравится индийская хлопчатобумажная ткань, сделанная вручную.
Время, выделенное для этой встречи, было ограничено пятью минутами. Нам пора было уходить.
Когда Ганди-джи отправлялся в паломничества, он тоже брал с собой белую хлопчатобумажную сумку. Он одевал её накрест лямкой на правое плечо, и она свешивалась на левое бедро. Одетая на него скудная одежда, закреплялась верёвкой. Его ручная сумка была также соткана из хлопка. Я бы отослал одну из таких сумок в Японию.
Сайтен-Кайкё (японский) – Обет возвратить Буддийскую Дхарму в Страну Западных Небес – Индию. Он был дан преп. Н. Фудзии, чтобы исполнить пророчества Лотосовой Сутры и пророка Нитирэна
Сутра (санскрит) – проповедь Будды.
Архат (санскрит) – достигнувший индивидуального просветления. Высшая ступень для последователей тхеровады – Учение Будды которому он учил в начале свей проповеднической деятельности.
Только вчера в 16.00 мы вручили Ганди-джи наше письмо, и уже сегодня, также в 16.00, в ашраме мы сможем получить от него ответ. Если учесть его плотное расписание, то для него, должно быть, было большим делом прочитать всё это длинное письмо. Из всех многочисленных писем, которые Ганди-джи получал до сих пор, наше письмо, вероятно, было написано на самом слабом английском. И к тому же оно было, наверное, самым длинным, что делало его ещё более трудным для чтения.
Вчера, дост. Окицу, вручал письмо Ганди-джи, извиняясь за плохой перевод, а тот, взяв письмо, просмотрел его страница за страницей, и спросил дост. Окитсу - он ли делал перевод. Когда дост. Окицу, отвечая, сказал «да», он почувствовал, как «мурашки» пробежали по его спине.
Ганди-джи выглядел удовлетворённым и оценил усилия дост. Окицу, сказав: «Хорошо, хорошо. Написано неплохо».
Вчера же, в 5 вечера, когда Ганди-джи встал после окончания вечерней молитвы, он спросил находившегося рядом с ним Баджаджа, что делали японские монахи. Баджадж ответил, что мы писали письмо для него. Ганди-джи кивнул. Уходя, он, соединив ладони, поприветствовал нас сидящих рядом с ним. Ожидая узнать, о чём же мы ему написали, возможно он испытал чувство, схожее с тем, которое испытывают, когда весной напрягают слух, чтобы услышать первую кукушку.
Нежданные друзья из отдалённой страны, будучи уже не в силах сдержать своё желание увидеться с ним, преодолели для этого долгий путь. Но для того, чтобы раскрыть ему свои сердца, им пришлось прибегнуть к иностранному языку. Драгоценный камень никогда не теряет своего блеска, даже если его завернут в грязную тряпку. Так же и сердце, в чем бы оно ни отражалось, оно остаётся сердцем со всей его искренностью. Узнав, что Ганди-джи даст ответ так скоро, мы испытали ещё большее чувство благодарности, так как не ожидали получить ответ от него ранее нескольких дней, ведь он погрузился в медитацию и созерцание. Мы были просто переполнены чувством благодарности.
Множество индийцев один за другим шли в ашрам. Они шли послушать речь Ганди-джи, начало которой было назначено на 18.00. Выйдя из машины, мы, как обычно, начали бить в барабаны и вошли в ворота. Нас провели на верхний этаж в комнату Ганди-джи, но сам Ганди-джи был на осмотре у доктора на нижнем этаже. Комната была заполнена большим числом последователей Ганди-джи. Со многими из них мы уже были знакомы. Через некоторое время Ганди-джи вошёл в комнату и, соединив ладони, обменялся с нами приветствием.
Ганди-джи сказал: «Я написал ответное письмо. Перед тем как отдать его вам, я перечитаю его». Во время чтения он кое-что исправил и добавил. Затем он передал копию своему секретарю, чтобы тот сразу же внёс исправления и дополнения. Уточнил, как правильно написать мое имя в адресе конверта. Получив письмо, я прежде всего выразил свою благодарность и спросил разрешение обнародовать его содержание. Ганди-джи сказал:
- Конечно, Вы можете его обнародовать. Затем он спросил, когда мы собираемся уезжать. Дост. Окицу ответил:
- Мы пробудем еще несколько дней. Уважаемому Учителю здесь очень нравится.
- Тогда приходите завтра снова. Это стало доставлять мне удовольствие – каждый день в четыре часа слушать, как вы смело бьете в барабаны. Мне нравятся звуки барабана.
Наконец практика Ниппондзан Мёходзи - Гакку-Сенрё - получила добрый, дружеский и радостный отклик из уст великого вождя движения за независимость Индии, являющегося на сегодня единственным мудрецом, ярчайшим представителем индийского народа и посланцем Будды Шакьямуни. О, в этот момент наконец исполнилось моё долгое заветное желание - мой искренний обет Сайтен-Кайкё. Здесь, в вардинском ашраме, через трепетный звук радости, слетевший с губ Ганди-джи, раздался голос 300-миллионного народа, выражающий радость от слышания звуков барабана. Глубинная Дхарма Гякку-Сенрё не могла найти друга, способного оценить ее по достоинству, среди бесчисленных монахов буддийской Шри-Ланки. Чем более самоотверженно я работал, тем больше меня презирали и унижали. Генеральное консульство Японии в Индии всеми возможными способами старалось пресечь мою деятельность, обвиняя меня в том, что я оказываю нежелательное иностранное влияние. Индийцы на улицах если не смеялись надо мной, то были равнодушны. В конечном итоге моим убеждением стало то, что здесь нет никого, кроме самого Ганди-джи, великого вождя движения за независимость Индии, кто бы обладал способностью по-настоящему понять значение практики Гякку-Сенрё.
Молитвы ради Риссё-анкоку не услышать тем, кто смирился с участью рабов в разрушенной стране, или тем, кто, предаваясь роскошной жизни, из-за своих шкурных интересов предает свою родину. Если они и услышат эти молитвы, то станут с неистовством клеветать и поносить их.
Слушая радостные слова Ганди-джи о том, что ему стало доставлять удовольствие слушанье наших смелых ударов в барабан, я - тот, кто нигде во всем великом трехтысячном мире не мог найти ни одного достойного друга, подумал: «Это потому, что он и есть этот человек... он и есть этот человек».
Кто еще, кроме этого человека, должен распространять в Индии Дхарму Установления Спокойствия и Справедливости в Стране? Молитва Установления Спокойствия и Справедливости в Стране и звуки Дхармы Гякку-Сенрё теперь по-настоящему возвращены в Страну Западных Небес. Если Ганди-джи будет бить в барабан Дхармы и произносить Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё, а ученик Будды из Японии будет жить с ним в его ашраме, то независимость Индии обеспечена в ближайшее время. Да! Действительно, сегодня, в веке конца Дхармы, мы смогли выполнить важную миссию Японии для страны Западных Небес, открытую великим учителем и основателем Нитирэном. Я должен стерпеть любые злословия и клевету. Кто может отрицать факт того, что я смог выполнить работу посланца в страну Западных Небес, о которой говорится в главе «Продолжительность Жизни Татхагаты» из шестого свитка Сутры о Цветке Дхармы. Я был вознагражден за все те трудности, которые преодолевал единственным словом Ганди-джи. Я бил в барабан, который оглашал Дхарму Гякку-Сенрё в великом трехтысячном мире, в поисках единственного человека. Ганди-джи, это Ганди-джи был тем человеком, которого я так долго искал. Он - тот, кто считает даже сладости, красивый веер и хлопчатобумажные товары из Японии врагами Индии, не говоря уже о политике японского правительства, сразу же без сомнений принял сегодня как незаменимого друга для своей духовной жизни традиционный японский инструмент, дошедший до нас со времен богов – барабан Дхармы и его звуки Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё, которые являются Молитвой Установления Справедливости и Спокойствия. В Варде, в стране Западных Небес отзвуки барабана Дхармы под именем японского буддизма стали изначальными звуками Небесных Барабанов, созвучными с идеалами и верой Ганди-джи. Глубокие звуки японского барабана, производимые смеющимся Ганди-джи, стали звуками боевого барабана движения за независимость Индии. Радостное восприятие Ганди-джи искреннего желания ордена Ниппондзан Мёходзи исполнить Сайтен-Кайкё, его наслаждение глубоким актом Гакку-Сенрё японских буддистов – всё это после обретения Индией независимости станет поводом для обсуждения того, какую роль сыграли в этом Япония и японский буддизм, и заставит задуматься тех, кто не принимает во внимание происходящее сейчас. Ганди-джи заразил нас своим смехом, и мы радостно смеялись вместе с ним. Это было как во сне.
- Вам нравится наши барабаны? Тогда разрешите подарить Вам один. Дост. Окицу достал старый видавший виды барабан, который нам подарил г-н Миямото перед нашим отправлением в Индию, и вручил его Ганди-джи. Ганди-джи громко засмеялся и сказал:
- Вы дадите мне один? Я тоже должен в него бить! Я взял свой барабан и начал, ударяя в него, произносить Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё! Ганди-джи, повторяя за мной, пробовал произнести звуки, о которых он читал в моем письме. Дост. Окицу оживился и сказал:
- Я научу Вас. То, что проявилось в этих словах, можно было бы назвать наивностью, если не недостатком смирения и скромности, Неужели высокомерный английский язык настолько неуклюж и низок, что в нем считается нормальным использовать такие несносные слова, даже обращаюсь к такому человеку! Мы могли выглядеть недостаточно изысканными и скромными перед Ганди-джи. Мое лицо густо покраснело. О боже, что мы наделали!
Ганди-джи, с радостью ударяя в барабан, сказал:
- Вы научите меня? Хорошо.
Мог ли дост. Окицу понять, насколько скромен этот великий Мудрец. Дост. Окицу взял под свою ответственность руководство и обучение, которое надлежало осуществлять с благоговением, нескромность же с его стороны могла сильно задеть чувства других. Но пока я осознал неуместность этих слов, было уже слишком поздно.
Один из помощников Ганди-джи спросил его с некоторым сомнением:
- Могут ли они прийти завтра? Ведь у вас завтра будет день молчания, и вы не сможете говорить с ними.
- Я не смогу говорить с ними, но я смогу увидеть их улыбки. Я буду ждать с нетерпением, когда монахи, ударяя в барабан, придут сюда завтра, - ответил Ганди-джи. Такая отцовская привязанность Ганди-джи заставляла все 370 миллионов индийцев кричать: «Ганди-джи - Бапу-джи». Это благородное слово «отец» и в самом деле, как никакое другое, подходит к этому великому мудрецу. Повсюду в Сутре о Цветке Дхармы почитаемый Будда снова и снова отмечает, что Татхагата - отец всех людей. Безграничное отцовское чувство унаследовано и этим человеком.
- Оставайтесь подольше, и, пока будете здесь, приходите ко мне ударяя в барабан. Так мы получили неограниченную во времени возможность встречаться с Ганди-джи. Нас связала друг с другом радость от звуков Дхармы Гякку-Сенрё. Я не мог не почувствовать важную роль звуков барабана. Мы возвратились в бунгало и в 17.00 вновь пошли в ашрам на назначенный там митинг. Сотни аккуратно сидящих людей заполнили весь обширный двор ашрама, и еще больше стояло на примыкающих улицах. На сцене была воздвигнута трибуна. До начала митинга оставалось еще 20-30 минут. И это время мы, сидя на сцене, перед лицом собравшихся от всего сердца произносили Одаймоку под звуки барабана.
В начале шестого на сцену поднялся и сел сам Ганди-джи. Он приветствовал нас, сложив ладони, и спросил дост. Окицу: «Где Ваш барабан?». Он не знал, что час назад дост. Окицу подарил ему свой барабан. Баджадж открыл митинг, затем, согласно программе, прозвучали молитвы и гимны. Речь Ганди-джи, как и ожидалось, началась в 18.00 и продолжалась около 20 минут. К тому времени солнце почти зашло. Его речь была записана на бумаге, и её зачитывал один из его молодых последователей. После завершения речи люди начали расходиться. Мы же решили остаться, чтобы провести здесь вечернюю церемонию.
Сегодня – день вручения Барабана Дхармы Ганди-джи. Сегодня мы били в Великий Барабан Дхармы с трибуны Ганди-джи. Сегодня день, когда Небесные Барабаны, пришедшие из Японии, огласили для движения за независимость Индии молитву об Установлении Спокойствия и Справедливость в Стране. Сегодняшний день определит будущее Сайтен-Кайкё. Действительно, для индийского народа сегодня был день избавления от заблуждений и день поиска отца – Будды. Теперь небо Индии, которое долгое время покрывал густой мрак ночи, начнёт проясняться.
Будда Шакьямуни (санскрит) – буквально Пробуждённый Святой Сак (Скиф). Основатель древнейшей мировой религии – буддизма живший на земле в VI – V вв. до н. э. По сути же, он поведал наивысшее Вселенское Знание, которое сам полностью познал.
Риссё-анкоку (японский) – «Установление Справедливости и Спокойствия в Стране» - название трактата пророка Нитирэна, в котором он раскрыл, опираясь на Сутры Будды, что причина всех несчастий, происходивших в Японии, в том, что, сбитые с толку буддийскими иерархами, правители и народ отвернулись от Дхармы, и призывает вернуться к ней, т.к. благодаря Дхарме истина и мир восторжествуют сами собой. В последующих проповедях он объяснил, что, согласно Лотосовой Сутре, являющейся конечным Учением Будды, главным средством для достижения этого является практика Гякку-Сенрё.
Страна Западных Небес – так называли Индию в Китае и Японии.
Татхагата (санскрит) – Так Преходящий. Эпитет Будды.
Сутры о Цветке Дхармы – Лотосовая Сутра, полное название «Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы» (яп. - Мё Хо Рэн Гэ Кё). Конечная проповедь Будды, в которой он поведал о самых главных истинах Вселенной.
Бапу-джи (хинди) – уважительное обращение к отцу.
Сегодня у Ганди-джи день молчания. Но мы вновь посетили ашрам в 16.00, так как вчера мы обещали навестить его, чтобы он услышал звуки наших барабанов и увидел наши улыбки. Ганди-джи не заставил себя ждать, он вошел в гостиную и сел после того, как поприветствовал нас, сложив ладони. Мы втроем разделили взаимную радость, просто улыбаясь друг другу. Ганди-джи взял свой барабан, который лежал у стены и начал бить в него. Я тоже достал барабан и присоединился к Ганди-джи. Вначале первые три удара у него получались быстрее, чем нужно, из-за чего два барабана звучали невпопад. Ганди-джи поначалу просто смеялся, но потом прикрыл улыбку рукой, держащей палочку для барабана, и залился смехом, поняв, что он виноват в негармоничности ритма. Он чем-то походил на ребенка, который понял, что допустил грубую ошибку. Но по мере приобретения опыта его удары становились все более гармоничны.
Когда Баджадж уезжал в Бомбей, дост. Окицу сопровождал его до вокзала. Тогда Баджадж заметил, что если мы на время остановимся у Ганди-джи, то он должен обсудить это с Ганди-джи после своего возвращения из Бомбея.
После ужина мы, как обычно, посетили ашрам для того, чтобы молиться под звуки барабана напротив ашрама во время вечерней церемонии. Закончив, мы услышали звуки барабана, доносящиеся изнутри здания. Это бил в барабан Ганди-джи. Мы повернулись лицом к ашраму и продолжили произносить Одаймоку. Последователи постепенно окружили нас, приходя один за другим и садясь на землю. Девочка 12-13 лет, помогавшая Ганди-джи, принесла его матрас. Когда мы закончили, звуки, доносившиеся из ашрама, тоже прервались. Девочка подошла к нам и бесхитростно спросила: «Почему вы били в барабан сегодня дольше, чем обычно?» Дост. Окицу, не зная, как ответить, молчал. «Вы молились Сатье?» - опять спросила девочка. «О, да, мы молились Истине», - ответил дост. Окицу. Действительно, даже воздух здесь был пропитан молитвой Истине. Ею было все, чем Ганди-джи жил здесь. Он вращал прялку ради Истины, его молитвы были ради Истины, его сон и пробуждение также были паломничеством ради Истины. Услышав здесь даже звуки иностранного барабана и наши громкие голоса, произносящие Одаймоку, люди естественным образом решили, что мы делаем это ради Истины.
С лампой освещающей ему путь, Ганди-джи вышел в сад на молитву. Перед тем как сесть, он почтил нас, соединив ладони, и спросил: «Правильно ли я бил в барабан? Мне хотелось бы научиться также словам, которые следует произносить». Дост. Окицу улыбнулся. Ганди-джи старался принять все, что мы так сильно желали передать Индии от Японии - барабан и Одаймоку.
Сатья (хинди) - Истина
Сегодня в Икегами, в храме Хоммон-дзи прошла Оэшики. С начала моей миссии Сайтен-Кайкё я отмечаю этот день уже в четвертый раз. С тех пор как я покинул Японию для её осуществления, всегда, когда наступал день Оэшики, я невольно чувствовал печаль. В прошлом году мы отмечали этот день втроём на Шри Паде. Тогда первую половину дня мы произносили Одаймоку, а вторую половину дня читали Гомёхан. За год перед этим, я проводил эту церемонию в Калькутте, перед закрытием храма. Три года назад я проводил эту церемонию в китайском городе Тензин вместе с двумя или тремя учениками. В этом году нам вдвоем предстоит провести эту церемонию в Варде, практикуя Одаймоку в очень жаркую погоду.
Баджадж вернулся из Бомбея на утреннем поезде в 7.40. Нам нужно было решить, как быть дальше - остаться ли нам в Варде, или отправиться в какое-либо другое место. Мы поговорили с хозяином места – Баджаджем - и решили, что я останусь, а дост. Окицу вернется в Бомбей. Я попросил Баджаджа посоветоваться с Ганди-джи насчет того, нужно ли мне переехать в ашрам, или остаться здесь - в бунгало Баджаджа.
Мы встретились с Ганди-джи в четыре часа. Мне нужно было собрать свои вещи и переехать в ашрам, а дост. Окицу нужно было попрощаться с Ганди-джи, так как он отправится на конференцию Конгресса в Аджмер и затем через Аджанту и Элору вернётся в Бомбей.
Ганди-джи беспокоило, смогу ли я соблюдать расписание ашрама и есть ли у меня желание изучать хинди и санскрит. Дост. Окицу в ответ сказал, что об этом он может не волноваться. Когда же я заметил, что должен бить в барабан и в ашраме, в ответ Ганди-джи сказал: «Я тоже буду бить в барабан вместе с вами. Насчет этого проблем нет».
Солнце садилось. Я бил в барабан и произносил Одаймоку один. К началу вечерней церемонии ко мне присоединился дост. Окицу. Теперь наши дороги должны разойтись. Но каждый из нас продолжит свой путь с широко раскрытым сердцем, наполненным неисчислимыми устремлениями. Судя по всему, во время этого визита в Варду нам удалось выполнить работу Будды, мечту о выполнении которой мы уже лелеяли давно. Умри мы сейчас - какое же чувство удовлетворения мы бы почувствовали в своё последнее мгновенье. Если хотя бы часть вашей заветной цели достигнута, то вы сможете с удовлетворением принять даже смерть. Мне кажется, что наша дальнейшая жизнь будет бессмысленна, если мы утеряем это пылкое чувство, которое мы испытали сегодня, и умрем жалкой смертью. Однако я не из тех кто ищет возможность умереть.
Я невольно почувствовал мёртвое безмолвие, когда подумал о множестве людей, собравшихся на церемонию Оэшики в Икегами. Последователи Ниппондзан Мёходзи сегодня также проводят всенощную церемонию на Месте Пути близ Икегами. Я поразмышлял о том, кто же стал ведущим на этой церемонии. Надеюсь, благая весть о том, что мы неожиданно получили Шариру Почитаемого Будды в Стране Западных Небес, уже достигла их. Эта новость сегодня, наверное, стала главнейшей темой всенощной молитвы.
Оэшики (японский) - торжественная церемония, посвященная уходу великого святого Нитирэна и проводимая в храме, построенном на месте его ухода.
Шри Пада (сингальский) – священная гора в Шри-Ланке. Будда проповедовал на ней одну из важнейших сутр.
Гомёхан (японский) – письменное собрание работ Нитирэна.
Шарира (санскрит) – останки земного тела Будды Шакьмуни, не сгоревшие в погребальном костре. Величайшая святыня, традиция почитания которой схожа с традициями саков, скифов и вообще кочевников. Заключается она в возведении Ступ (Пагод Мира) являющихся, по сути, позднейшей модификацией курганов.
Сегодня мое веретено на прялке кое-как начало вращаться. Но я был обескуражен, когда понял, сколько дней нужно напряженно трудиться, чтобы напрясть вручную достаточное количество пряжи хотя бы для нижнего белья, которое я ношу и которое обошлось мне всего в 20-30 сен (1 йена = 100 сенам). После таких размышлений работа современного ткацкого станка показалась мне настоящим чудом. Кто сможет в одиночку противостоять этой сверхъестественной силе современной промышленности? Ганди-джи вступил в борьбу за независимость Индии, воспользовавшись колесом прялки как оружием. Те, кого не приводили в изумление его бесстрашная решимость и неукротимая храбрость, не могли не смеяться над ним. Я слышал джатаку, в которой повествовалось о том, как царевич Дающий самозабвенно вычерпывал воды великого океана для того, чтобы достать из него жемчужину, исполняющую желания, которую ему подарили во дворце дракона.
Коль кто-то обладает твердой уверенностью и его сознание ничем не омрачено, то он может пожелать обрести и обретёт даже то, что кажется недостижимым. Если это вращающееся колесо прялки прядёт независимость Индии, то мне нужно осознать, что в нём таится немыслимая и необъяснимая сила, и это значит, что колесо прялки является куда более великим чудом, чем современный ткацкий станок. В этом тайна просветления Ганди-джи. В нашем мире каждое из великих достижений является не чем иным как глубинным плодом сердечной искренности. По-другому и быть не может, ведь три мира не что иное, как тень сердца и мыслей.
Джатака (санскрит) – история о прошлой жизни Будды. Таких историй очень много, и они являются рудиментами древнейших легенд центрально-азиатских народов. Главное лицо в них Бодхисаттва, который на своём Пути к состоянию Будды перерождается в различных обликах и демонстрирует высшие идеалы щедрости и самопожертвования.
Тихие спокойные дни
19 октября
Вечерняя молитва проходила внутри фабрики, потому что дождь все не стихал. Кажется, тучи стали даже ещё гуще. Ганди-джи, как только появился, сразу же поприветствовал меня, сложив ладони, и сказал:
- Практиковали ли вы хинди сегодня? Эк, до, тин… Он побуждал меня продолжить счет. И я сказал в ответ:
- Чар. Ганди-джи рассмеялся до слёз. Никто не смог бы удержаться от смеха, видя двух взрослых мужчин - индийца и японца, которые перед множеством детей повторяют: один, два, три, четыре. Дети тоже смеялись вместе с нами. В вардинском ашраме эти дни проходят спокойно и тихо даже для движения за независимость Индии.
Сегодня Мейдзи-сецу. В этот же день в прошлом году я начал практику Гякку-сенрё на улицах Коломбо. В хайку Басё говорится: «Темнота начинается с полнолунья». Воистину это так. В первый день, когда мы приехали в вардинский ашрам из Бомбея и участвовали в вечерней молитве, полная луна висела в небе напротив фабрики. Все происходило так же, как в это полнолуние. Под лучами полной луны мы впервые присоединились к вечерней молитве ашрама. С той поры прошёл уж месяц.
Есть хайку, сочиненное Исса, в нём сказано: «Сегодняшней ночи ждут с новолунья». Видя лунный свет, даже если ты не поэт, все равно начинаешь загибать пальцы, считая, сколько еще ночей нужно ждать пока луна предстанет в своей совершенной форме. И когда полная луна, которую так сильно ждешь вплоть до последней ночи, появляется - даже тучи не могут её скрыть. Ночь полнолуния - единственная первая и последняя, остальные 29 ночей лунного месяца - луна не полная. А в некоторые из этих ночей луна как будто исчезает. Почему луна так редко открывается в своей совершенной форме, в то время как солнце ежедневно показывает свою полноту? Темнота главенствует в ночи. Она естество ночи и неизбежная спутница луны. Сама по себе луна также совершенно круглая, но из сердечного сострадания она неизменно сосуществует с темнотой, что побуждает её смягчать свой свет и скрывать свою полноту. Говорят: лампа, звезда и луна проявляют свой свет в темноте. Лунный свет, неразлучный с темнотой, покоит в себе печаль, а также одиночество, слезы, песни, податливость и чувственность. Лунные лучи, таким образом, обучают сердце человека многому. В этом глубинная божественная сила Цуки-ёми (Владыки ночи). В то же время это передаёт то, что я чувствую сейчас по отношении к стране Западных Небес - к стране Лунного Рода. Полная луна появляется в мире, ожидающем заката солнца, постепенно наполняя все своим светом, который вначале неуловим и тонок, как игла. И наоборот, когда луна с каждой ночью постепенно убывает, как будто поле, с которого собирают урожай, она вначале вызывает ночную темноту и потом сама исчезает в ней. Это подтверждает заверение Будды в том, что накапливание всех, даже незначительных добрых дел приводит к обретению состояния Будды, и ещё в том, что трудность практики бодхисаттвы состоит в восхождении или в руководстве восхождением на более высокие уровни практики.
В отличие от солнца, которое так сжигает темноту перед своим восходом и закатом, что не оставляет ей шансов на существование, луна ведёт себя иначе, она сопровождает темноту своим кротким светом и перед своим появлением, и после своего исчезновения, это действительно делает её достойной быть владыкой мира темноты. После того как я приехал в Страну Лунного Рода, чувства, вызываемые луной, становятся для меня всё более дороги.
Исаёи-но-цуки (японский) - ночь полнолуния.
Мейдзи-сецу (японский) - день начала правления императорской династии Мейдзи в Японии.
Хайку (японский) – трёхстишие.
Цуки-ёми (японский) – божество владыка ночи.
Бодхисаттва (санскрит) - просветлённая сущность. Тот, кто стремится стать Буддой и освободить всех живых существ от страданий. Идеал Махаяны, конечного Учения Будды, проповедовавшегося им после Учения Тхеравады. Буддой становятся, лишь пройдя весь путь бодхисаттвы, который обычно длится на протяжении множества перерождений.
Страна Лунного Рода – так в Китае и Японии называли в первую очередь Индию и вообще территорию западнее Китая и восточнее Ирана, с Алтая на севере до Шри-Ланки на юге.
Моё первое письмо Бапу-джи, которое перевёл дост. Окицу и в котором я благодарил его за встречу, было ему преподнесено 7-го октября в четыре часа дня. Сегодня, спустя месяц, в тот же самый день я уже сам вручил ему мое второе письмо, которое было моим первым письмом на хинди.
Наша встреча началась в 4.10 дня и длилась около 15-ти минут. Множество посетителей стояли в очереди в комнате ожидания. Вместе со своим письмом я преподнес 5-6 гирлянд из хлопковой пряжи. Бапу-джи принял все это с восторгом. Я решил прочитать мое письмо вслух. Ганди-джи похвалил мою работу, сказав, что то, что я смог написать это письмо спустя такой короткий срок с начала обучения хинди, невероятно. Даже на таком слабом хинди я смог раскрыть глубокие чувства моего сердца. Я, также как и Ганди-джи, был просто счастлив и чувствовал себя так, словно освободился от бремени. После возвращения в свою комнату я искупался, и вода смыла остатки моей усталости.
Завершив утреннюю церемонию на майдане, я пошел на утреннюю молитву в ашрам. Ганди-джи был бледен. Что плохого могло с ним случиться? Сегодня в два часа дня он отправится в странствие по разным местам, посвященное движению в защиту Хариджан. Его секретарь зашел в мою комнату и предложил мне зайти к Бапу-джи для недолгого разговора.
В час дня я вышел с практикой Гякку-сенрё, чтобы проводить Ганди-джи. В два часа, ведомый своими родными, он выйдет за ворота ашрама. Ганди-джи вышел из гостиной. Он держал в своих руках барабан и бил в него. Его родные радовались. Как же в самом деле глубоко должны были впечатлить слух Ганди-джи простые звуки этого барабана, громкое эхо которых раздавалось перед его отправлением в дорогу! Машина Ганди-джи тронулась. Мацуи-джи напомнил мне о том, что нужно ударить в барабан на прощание. Я сказал Ганди-джи на хинди: «Возвращайтесь быстрее, пожалуйста, берегите себя». Ганди-джи поднял обе руки вверх и громким голосом попрощался. Ах… вскоре это лицо, расплывшееся в улыбке, будет появляться перед Хариджанами во всех концах Индии.
Хариджане (хинди) – бук. Дети божьи. Так Махатма Ганди прозвал неприкасаемых, которые являются самой низшей и бесправной индийской кастой.
Вечером Сурендра-джи привёл внучку Ганди-джи, которой, на вид лет 5–6, и её младшего брата. Сурендра-джи указал на меня и спросил её, кто это. Девочка ответила: барабанщик. Объяснения того, что я японец, не укладывались в её голове, но в её детское сердце глубоко запал впечатляющий образ барабанщика. Когда этим двум детишкам случалось видеть меня практикующим на улице, от радости они широко раскидывали свои руки в стороны и поднимали их высоко вверх. Может быть, и Ганди-джи, подобно этим детям, слушая мой барабан, испытывал такие же невинные чувства.
Связку писем из Бомбея и письмо от Ганди-джи принесли во время обеда. Я узнал в письме из Коломбо, что вновь в паломничестве на Шри Паду по пути на эту гору дост. Пияратана Тхера поднёс нам две частицы Шариры Почитаемого Будды. Это знак того, что Дхарма Учения Будды Шакьямуни обязательно возвратится на свою родину - в Индию. О… достижение мной Сайтен-Кайкё воистину подтвердили все будды, проявив свою защиту при помощи наивысшей божественной силы. Через проявление своих божественных проникновений Татхагата подтвердил, что он направил меня сюда как своего посланца.
Письмо Бапу-джи было на хинди, но я не мог его прочесть, так как оно было написано от руки. Доктор прочитал его мне. Это было третье письмо Ганди-джи. В нем Ганди-джи писал, что отдаленные и глубинные звуки барабана Дхармы, в который я бью, раздаются в его ушах. Я переведу это письмо на другой листок бумаги и напишу ответ на хинди.
26 ноября.
Дорогой брат Нитидацу Фудзии,
Здравствуйте. Вы так же счастливы и улыбаетесь как всегда? Вы продемонстрировали свой большой прогресс в хинди. Отдаленные и глубинные звуки вашего барабана раздаются в моих ушах. С нетерпением буду ждать вашего ответа.
На Му Мё, Бапу.
Неужели в глазах Ганди-джи я выглядел каждый день счастливым и улыбающимся?… Я тоже практически не помню за собой неудовлетворённости, злобы или жадности.
Наконец наступил первый день практики Рохати-сэссин. Прошлой ночью я сказал г-ну Мацуи, что на время семидневной практики мне всё таки лучше перейти в бунгало Баджаджа, чтобы не беспокоится о том, что я могу мешать людям, слушающим лекции в соседней комнате, своей практикой Гякку-сенрё, которую буду непрерывно продолжать все эти дни. Он предложил мне практиковать на верхнем этаже в комнате Бапу-джи и сказал, что попросит за меня об этом Двараканас-джи. Таким образом, в это утро для меня была открыта гостиная верхнего этажа. Как много воспоминаний было заперто в этой комнате! Можно было в деталях вспомнить мою первую встречу с Бапу-джи. Я сел напротив лежанки Бапу-джи и начал Гякку-сенрё. В обед к моей практике присоединился на час д-р Прабхакер. Один за другим пришли и практиковали около трех девочек и трёх мальчиков. Они обретут достоинства от принятия великого семени Дхармы Будды, несмотря на то, что в конце концов начали озорничать. С утра и до конца дня я не выходил, вечером же прошёлся по кругу на открытой веранде второго этажа, являющейся одновременно крышей. Один юноша присоединился к моей практике. Он был в набедренной повязке. На мне было надето два кимоно.
Рохати-сэссин (японский) – бук. Семь декабрьских дней для сосредоточения сознания. Ежегодная сухая семидневная голодовка, во время которой целый день, сидя на одном месте, практикуют Гякку-сенрё. Её проводят последователи Ниппондзан Мёходзи с целью покаяния, очищения сознания и тела. Проходит она 1-7 декабря и посвящается Дню Просветления Будды Шакьямуни, который отмечают 8 декабря.
Весь день практикуя Гякку-сенрё и вращая чаркху, я не чувствую никакой боли. На закате солнца я, не прекращая молитвы, вышел на веранду и предал себя практике закаливания. Вероятно, это стало причиной того, что я почувствовал быстрый упадок сил, как только вернулся в комнату. Когда стемнело, принесли конверт, на котором стояло около пяти штампов. Внутри было письмо от почтенного Нагаи с рассказом о том, как была получена Шарира Почитаемого Будды. Письмо поч. Нагаи, в котором он делился теми чувствами, которые он испытывал, когда прощался со Шри Падой, заставило меня прослезиться. Его описание того, как он принял Шариру Почитаемого Будды, возродило во мне чувства, испытанные мной 25-го августа (тогда мне тоже довелось встретиться с Шарирой Будды). Слезы радости выступили на моих глазах. Я раскрыл ещё одно письмо, оно было от дост. Огава из японского города Фукуи, он рассказывал в нём о том, как молился на военном полигоне огромного размера. Завершив практику, я спустился в комнату г-на Мацуи и взял настольную лампу, чтобы перечитать эти два длинных письма. Похоже, я порядочно устал сегодня. У меня перехватило дух, когда я подымался наверх, и мне пришлось перевести дыхание.
Под лампой я перечитал рассказы о получении Шариры Почитаемого Будды и о молитве в Фукуи. Пришло время выключить свет. Не было слышно ни единого звука, кроме плача каких-то животных, скорее всего, обезьян или шакалов. На пятый день голодания чувства сильно обостряются. Я так легко прослезился. Мне были хорошо понятны чувства, переданные в этих письмах, и я почувствовал, что как дома, так и за границей наступило светлое время для Ниппондзан Мёходзи. Я решил, что должен пригласить дост. Пияратана Тхера с Шри Пады на церемонию открытия Места Пути в Калькутте, а также в паломничество по буддийским святыням Индии и таким образом хоть немного отплатить ему за его великую благосклонность к нам. Я чувствовал, что этим приглашением хоть как-то смогу выразить великую радость от получения Шариры Почитаемого Будды.
Место Пути – яп. До-дзё. То есть место духовной практики, коим может являться и храм (как в этом случае), так и сидение под деревом.
Я поднялся, чтобы разглядеть большую звезду, которая заглядывала в мое лицо из восточного окна. Луна, должно быть, в зените, поэтому я не мог ее видеть из окна. Проснувшись, я вновь задумался о десяти тысячах рупий. Это было так забавно! В пятой главе Сутры о Цветке Дхармы Почитаемый Будда приводит сравнение с бедняком, обретающим сокровища. И объясняет этим, что блага, получаемые от добродетелей Сутры о Цветке Дхармы, подобны безмерной радости внезапно разбогатевшего бедняка. То, как я обрел десять тысяч рупий, воистину подтверждает это сравнение из Сутры. Действительно это сокровище, большую сумму денег я ещё не получал. Это событие сделало меня свидетелем вечного сострадания Почитаемого Будды Шакьямуни, исходящего от него, подобно лучу, освещающему необъятные, как море, миры, который он испускал из завитка волос между своих бровей. Это, словно мечом, отсекло и уничтожило как помехи, чинимые мне консульством Японии, так и другие подобные препятствия. Это действительно благоприятный знак для будущего Сайтен-Кайкё. Но Ниппондзан Мёходзи, вместо тогл чтобы находиться в большом богатом доме, должно пребывать посреди горящего дома трех миров.
В четыре утра я поднялся с кровати после того, как услышал утренний колокол. Я был свеж как никогда - словно полная луна посреди ясного неба. После молитвы, в предрассветных сумерках Манагер Дварканас-джи выразительно выступил перед собравшимися. Хоть мне и трудно было его понимать, я понял, что в начале своей речи он отметил, что сегодня заканчивается семидневное голодание японского бхикшу. До моих ушей доносились часто повторяемые имя Бапу-джи и слова молитвы. Мне показалось, что он говорил в своей речи обо мне. Ашрам Ганди-джи был знаменит во всем мире своими практиками голодания. Живущие здесь по-настоящему испытывали на себе все трудности и достоинства голодания. Эта моя семидневная практика, во время которой я все время бил в барабан Дхармы, а также вращал чаркху, писал и при этом не прерывал практику для отдыха и, даже в такую жару, не пил воду, должно быть произвела сильное впечатление на живущих здесь. Есть такие слова: «Достойный муж никогда не одинок. Его всегда сопровождают». Об этом проповедуется в главе Лотосовой Сутры о достоинствах от слушания с радостью, которые так велики, что даже если услышанное будет передаваться от одного человека к другому и так достигнет пятидесятого человека, то обретённые этим последним человеком достоинства будут огромны. Значит, благодаря моей практике и эти люди обретут такие же достоинства.
Этим утром, как всегда после завершения этой практики, я улёгся на кровать и даже не почувствовал, как заснул.
Бхикшу (санскрит) – бук. Нищенствующий. Таково изначальное название буддийских монахов, которое они сами приняли, т.к. они не имеют дома, живут только на подаяния и отказываются иметь собственность.
Похоже, мне придётся временно прервать работу Будды в Варде. А пока мне нужно начать, возможно, более важную работу в Калькутте. Я составил примерный план на ближайшие две недели вперед и отправлюсь в Калькутту завтра. Силы мои почти восстановились, только аппетит ещё не появился.
Этим утром я встретил представителя Маха Бодхи Cосайити. Он предложил подношение пищей, которое будет делать каждый день в обед, начиная с сегодняшнего дня. Божественное покровительство неизмеримо в своих проявлениях и подобно великому океану. Везде куда бы я не направился - боги и люди делают мне подношение патрой пищи. Такая не заслуженная мной божественная милость вызывает трепет. Затем я посетил г-на Ишибаши в его офисе и пошёл вместе с ним в офис г-на Бирлы - богатейшего человека. Мы решили, что площадь Калькутта До-дзё (Места Пути) будет 6 м. на 14 м., а расходы на его строительство составят приблизительно три тысячи рупий. Г-н Бирла настаивал на сооружении огромного здания, в котором могли бы постоянно проживать, по крайней мере, 40-50 монахов. Г-н Ишибаши сказал в ответ, что в будущем так и будет, а на данный момент нам хотелось бы построить храм такого размера.
На это г-н Бирла ответил: «Вам нужно равняться на другие религии - такие как христианство, ислам, индуизм - и возводить грандиозные храмы. Если одни буддисты построят такой маленький храм, это не принесёт им пользы. Если вы хотите построить храм за три тысячи рупий, то после рассмотрения плана я решил в этот раз пожертвовать вам две тысячи рупий. Эту сумму вы можете получить сегодня наличными». Перед тем как прийти к г-ну Бирле, мы уже заплатили двенадцать тысяч рупий за землю. Г-н Бирла с энтузиазмом и заразительно говорил нам о том, что во всех больших городах Индии, таких как Дели, Лахор, Мадрас, Карачи, нужно как можно скорее построить грандиозные храмы для того, чтобы индийский народ мог с радостью совершать к ним паломничества.
Воистину Татхагата ради возрождения цивилизации Индии и возвращения буддизма из Японии в Страну Западных Небес направил сюда своих посланцев, а также мужчин и женщин с чистой верой. Работу Будды выполняют не только японцы или знакомые с нами люди. Работа Будды под силу только тем, кто с верой принимает заветы Почитаемого В Мирах Татхагаты и проникает в их суть. До сегодняшнего дня, получив 10 тысяч рупий, я чувствовал себя как человек, ставший богачом. Завтра я буду богачом с 15-ю тысячами рупий. Так лет через десять и миллионером недолго стать. Должно быть, со временем так и будет. Боже мой, что же я стану тогда делать? Я должен, как сказано в 16-й главе Сутры о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы – «Продолжительность Жизни Татхагаты», вызволить всех живых существ из пучины смерти, в которой они тонут. Я должен освободить одно небо и четыре океана от испепеляющего всё пламени страданий. Если в Стране Западных Небес я буду занят только пересчитыванием денег, то гореть моей голове синим пламенем.
«… Но сейчас все эти три мира – мои,
И живые существа в них - мои дети.
Сейчас у них много горестей и бед,
И только я один смогу спасти и защитить их…»
(Сутра о Цветке Дхармы, Глава III)
Маха Бодхи Cосайити (пали и английский) – бук. Общество Великого Просветления. Шри-ланкийская буддийская организация созданная с целью возрождения буддизма в Индии.
Боги – здесь в смысле небожители. В буддизме уровень монотеистического бога занимает Будда в своей вечной высшей манифестации.
Патра (санскрит) – Монашеская чаша для сбора подаяния. Раньше бхикщу ничего не имели, кроме патры и трёх одежд.
Одно небо и четыре океана – образное обозначение всего мира.
Перевод и редакция буддийского монаха ордена Ниппондзан Мёходзи Алексея Шмыгля по книге “Buddhism for World Peace”, words of Nichidatsu Fujii translated by Yumiko Miyazaki, 1997, Japan – Bharat Sarvodaya Mitrata Sangha, New Delhi.
Набор: Сергей Силиверстов.